Гайдзин. Том 1 - Джеймс Клавелл

– Первое: пойди и выслушай внимательно и спокойно, как подобает принцессе императорской семьи, все, что канцлер Вакура имеет сказать тебе.

– Я подчинюсь, Ваше Императорское Величество.

– Второе: я не позволю этого против твоей воли. Третье: вернись на десятый день, тогда мы будем говорить снова. Теперь иди, Иядзу-тян. – Это был первый в ее жизни случай, когда брат назвал ее так ласково.

Поэтому она выслушала Вакуру.

– Причины сложны, принцесса.

– Я привыкла к сложностям, канцлер.

– Очень хорошо. В обмен на эту помолвку бакуфу согласились навечно изгнать гайдзинов и отменить Соглашения.

– Но Нори Андзё заявил, что это невозможно.

– Это так. На данный момент. Но он согласился немедленно начать перевооружение армии и приступить к строительству непобедимого флота. Через семь, восемь, может быть, десять лет, он обещает, что мы будем достаточно сильны, чтобы диктовать им свою волю.

– Или через двадцать, пятьдесят или сто лет! Сёгуны из рода Торанага из века в век были лжецами, им нельзя доверять. Столетиями они держат императора в заточении, они захватили его власть. Как можно доверять им?

– Прошу прощения, на этот раз императора убедили довериться им. Если говорить правду, принцесса, мы не имеем над ними никакой земной власти.

– Тогда я была бы дурой, если бы отдала себя в заложницы.

– Прошу прощения, но я собирался добавить, что ваш брак привел бы к залечиванию давней вражды между императором и сёгунатом, что жизненно важно для поддержания спокойствия в государстве. Сёгунат в этом случае станет прислушиваться к советам императора и подчиняться его пожеланиям.

– Если они проникнутся духом послушания. Но каким образом к этому может привести мой брак?

– Разве двор, вашим посредством, не окажется в состоянии вмешиваться, даже контролировать действия этого юного сёгуна и его правительства?

– Контролировать? – переспросила она с возрастающим интересом. – От имени императора?

– Конечно. Разве этот мальчик – в сравнении с вами, Ваше Высочество, он еще ребенок, – разве этот мальчик мог бы иметь от вас секреты? Разумеется, нет. Конечно же, Сын Неба надеется, что вы, его сестра, станете его посредником. В качестве супруги сёгуна вы будете в курсе всех дел, а столь незаурядный человек, как вы, вскоре сумел бы собрать в своих руках все нити власти бакуфу, через того же сёгуна. После третьего сёгуна Торанаги среди них не было ни одной сильной личности. Разве не оказалось бы ваше положение идеальным для того, чтобы сосредоточить в своих руках всю реальную власть?

Она надолго задумалась над этим.

– Андзё и сёгунат не дураки. Они сумели бы догадаться обо всем этом.

– Они не знают вас, Ваше Высочество. Они полагают, что вы всего лишь тростинка, которую они смогут гнуть, ломать и использовать, как им угодно. Точно так же, как и этого мальчика Нобусаду, зачем же еще было выбирать его? Им нужен этот брак, да, чтобы поднять свой престиж; безусловно, этим они надеются сблизить двор и сёгунат. Разумеется, вы, простая девушка, стали бы послушной куклой в их руках и тайным проводником воли императора.

– Прошу прощения, но вы просите от женщины слишком многого. Я не хочу покидать свой дом или отступаться от моего принца.

– Император просит, чтобы вы сделали это.

– Снова сёгунат принуждает его торговаться, когда они должны лишь повиноваться ему, – со злостью проговорила она.

– Император просит, чтобы вы помогли ему привести их к повиновению.

– Пожалуйста, извините меня, я не могу.

– Два года назад, в худой год, – продолжал Вакура, взвешивая слова с той же осмотрительностью, – в год большого голода, в год, когда Ии подписал Соглашения, некоторые ученые бакуфу пытались отыскать в истории примеры низложения императоров.

Иядзу судорожно хватила ртом воздух.

– Они бы никогда не осмелились – только не это!

– Сёгунат это сёгунат, они всемогущи, пока что. Почему им не рассмотреть возможность устранения препятствия, любого препятствия? Разве он, когда его ва оказалась разрушенной, не задумывался даже о том, чтобы отречься в пользу своего сына, принца Сати?

– Слухи, – выпалила она. – Это не может быть правдой.

– Я полагаю, это была правда, принцесса, – серьезно произнес Вакура. – И теперь, если говорить правду, он просит вас – пожалуйста, вы поможете ему?

Иядзу была вне себя от горя, она понимала: что бы она ни ответила, разговор всегда будет возвращаться к этому «просит». Выхода нет. В конце концов ей придется уступить или стать монахиней. Ее рот открылся, чтобы произнести слова окончательного отказа, но этого не случилось. Что-то разделилось в ее сознании, словно часть его оказалась отрезанной, и, впервые в жизни, она начала мыслить по-иному, уже не девочка, но взрослый человек, и этот новый, еще не привычный для нее процесс, подсказал ей нужный ответ.

– Очень хорошо, – сказала она, решив отныне держать свои мысли при себе. – Я дам согласие, но при условии, что буду продолжать жить в Эдо так же, как я жила в императорском дворце.

Тот давний разговор и привел ее в тишину этой ночи, нарушаемую лишь ее сдавленными всхлипами.

Иядзу села на постели и вытерла слезы. Лжецы, с горечью подумала она, они обещали, но даже в этом они обманули меня. Нобусада тихо вздохнул и повернулся, не открывая глаз. В свете лампы, без которого он не мог заснуть, его лицо выглядело еще более мальчишеским, чем всегда, похожее скорее на лицо младшего брата, чем мужа, – такое юное, такое очень юное. Он был добрым, заботливым, всегда прислушивался к ее словам, следовал ее советам, не имел от нее секретов – все, как предсказывал Вакура. Но он не мог удовлетворить ее.

Мой любимый Сугавара, потерянный ныне навсегда – в этой жизни.

По ее телу пробежал озноб. Окно было открыто. Она подняла руку и оперлась ею на перемычку, едва замечая большой дворец внизу, который обрушился и теперь дымно догорал. По городу были разбросаны мерцающие огоньки других пожаров; лунный свет лежал на морской глади вдали – ветер пах гарью, первые лучи серебрили небо на востоке.

Ее тайная решимость не ослабела с того дня, когда она беседовала с Вакурой: посвятить эту жизнь сокрушению сёгуната, который разрушил ее счастье в этой жизни, вырвать власть у них из рук любой ценой, чтобы вернуть эту власть Божественному.

Я буду уничтожать, как уничтожили меня, думала она, слишком умудренная теперь жизнью, чтобы доверять такие мысли даже шепоту, падающему на дно колодца. Я молила не отсылать меня сюда, молила не заставлять меня выходить замуж за этого мальчика, и хотя он мне нравится, я ненавижу это проклятое место, ненавижу этих мерзких людей.